Поезд через Сахару

НОЧЬ

Ложишься на руду — и перед глазами плывут мириады звёзд. Лёгкий ветер засыпает мелкой взвесью чёрной пудры с адского поезда. Он не Транссиб, не Москва-Владивосток, но также пересекает всю страну, только без остановок.
Мы заняли седьмой вагон, и, кажется, это было верное решение. Впереди локомотив пыхтит и тарахтит, поэтому за ним не очень-то приятно находиться.
На соседний вагон запрыгивает тёмная фигура и прячется в куче руды. Эльхадж — худющий парнишка, помогает мне с логистикой. Мечтал стать пилотом, но в Мавритании всего два самолёта… Поэтому он уже в сто двадцать первый раз едет на рудном поезде.
В 19:10 начался полный загадок путь, предвосхищающий наш необычный опыт. Звёздное небо черно, и дорога темна. Вокруг — пустыня без жизни. Ни поселений, ни станций. Только наш поезд мчит на северо-запад, к морю.
Спать на руде оказалось неудобно. Намятые бока поднывали, и единственное удобное положение — сидя, в ожидании рассвета.
Солнце неспешно выползало на горизонте из-за горы Столовой. Его белый, словно обрезанный блин, скупо взирал на пустыню. Поезд мчал по единственным путям, заволакивая округу белёсым облаком руды. По углам нашего вагона зарылись шесть “гусениц” моих попутчиков, спрятавшись с головой в спальники.
По мере восхода небесного светила воздух стал прогреваться, и к концу шестнадцатичасового пути стало наконец-то комфортно. Конечный пункт назначения — Портовый город. Это километров десять мусора вдоль путей; за мусорным барьером простираются беднейшие лачуги. Поверх мусора играют чернокожие дети: кто-то машет нам, кто-то кидает камни. Дикий нищий мир.

ГОРОД-ПОРТ

Верблюжий рынок полон жалостных криков и тяжёлого смрада. Большие загоны с длинноногими красивыми животными. Каждый день здесь продают, покупают, забивают их огромное количество. Но сейчас, под палящим солнцем, здесь ничего не происходит. Обойдя все линии с денниками, уже на выходе я попала на отлов купленного верблюда. Самую красивую белоснежную самочку заарканили и пытались усмирить, чему она, естественно, упорно сопротивлялась, прячась за своих песочных сородичей. Козлила, словно строптивый конь, орала и рычала. Чтобы ей не было так одиноко, в придачу поймали и её брата по несчастью. Двоих их бодро погнали за ворота, в трущобные дали.
Вряд ли найдется место, кроме рынка, где можно лучше понять страну через многогранную жизнь в повседневном быту. Даже короткое время, проведённое здесь, показывает, как безразлична местным жителям красота и чистота вокруг. Они живут тяжёлым трудом, добывая пропитание на день, примиряясь с окружающей действительностью. Они разные — весёлые и злые, приветливые и агрессивные, улыбчивые и мрачные.
Рыбный порт традиционно вонюч и грязён, жизнь здесь кипит. Потрёпанные лодки снуют туда-сюда. Народ смотрит подозрительно: кто-то прячется, кто-то, наоборот, пытается общаться. Спустя несколько минут пришли полицейские и потребовали удалить все снимки. Но с этим мы уже умеем бороться.
Меня завели в тёмную комнату с маленьким прокоптившимся окном. Посредине стояла раскладушка, с двух сторон от неё — пара столов. На раскладушке, на боку, лежал начальник полиции — седовласый пожилой бабай. Его пузо красноречиво свидетельствовало о статусе лучше погон. На носу — очки в тонкой золотистой оправе. Зелёный лётный китель оттенял его шоколадную кожу. Начальник говорил на арабском, поинтересовался, зачем снимаем и откуда мы. Россия — вроде бы братья, но снимать всё равно нельзя, и надо всё удалить. Сказал, что можно только смотреть, но сейчас лучше вообще уйти. Остальные плясали вокруг него и поддакивали. В такие моменты жалеешь, что нет шпионской камеры и не набралась наглости спросить, можно ли снять его самого.

ШКОЛЬНИЦЫ

В жёлтых дюнах мелькнули фигурки небесно-синего цвета. Школьницы, замотанные в отрез ткани с головы до ног, идут через пески в школу. Скромные прячут лица, более смелые подходят попрактиковаться в английском, и все радуются конфетам.
Выбраться из этой глуши у девчонок шансов нет, разве что родители вдруг переедут в город. Так и живут веками песчаные люди. На повозке в школу или пешком, а после занятий можно и покрышку покатать по барханам.
Хранитель истории села с гордостью показывает большой таз и щипцы. Девочки должны выпивать по три таза верблюжьего молока ежедневно; если отказывается, её будут щипать щипцами, пока не выпьет. Полная девушка сможет родить здорового ребенка, а значит, родители смогут её выдать замуж. Для деревенских девушек это хороший способ устроить свою жизнь. Но сейчас, завидев бледнолицего, вся деревня стекается в переулок и несёт всё, что есть в закромах, в надежде продать рукотворные поделки хоть за доллар и прокормиться ещё день.

ГОРОД В ПЕСКАХ

Ближайший рынок — километров в двухстах от села. Заправляют на рынке разведённые женщины; несмотря на мусульманство, они тут в большом почёте. В основном продают мебель и утварь. Мужчины занимаются продуктами. Тут тебе и сахарская рыба свежего улова, и мясо, и, конечно же, финики.
Финик — главный продукт пустыни, а пальма — эдакая национальная берёзка. Но больше всего удивляет, как прижился багет по всей Северной Африке. Его несут в мешках, везут на велосипедах и тележках. Багет повсюду. Культ багета.

Дикий пустынный край с неповторимой атмосферой и эстетикой. Удивительное гармоничное переплетение богатейшей истории, аутентичного колорита, смешанного с религиозностью, и дикой природы. Здесь нет широких проспектов и дорогих районов, люди живут более чем просто. И именно местное население с его жизненным укладом — главная достопримечательность. Тихий мир пустыни и минимализм, сокрытый в красоте древнейшей культуры.  

Надежда Храмова 2025